Неточные совпадения
Действительно, на столе, в шкафу и на этажерках было много книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные
бумаги, были связанные
пачки с письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
Тагал порылся в ящиках, вынул одну
пачку в
бумаге, 125 штук, и положил передо мной.
Иллюзия, которою я тешил себя, продолжалась недолго: вон один отживший, самый древний, именно старик, вынул из-за пазухи
пачку тонкой
бумаги, отодрал лист и высморкался в него, потом бросил бумажку, как в бездну, в свой неизмеримый рукав. «А! это живые!»
— Вот здесь все
бумаги… — надтреснутым голосом проговорил сумасшедший, подавая Привалову целую
пачку каких-то засаленных
бумаг, сложенных самым тщательным образом и даже перевязанных розовой ленточкой.
— Пальцы-то у вас все дрожат-с, в судороге, — заметил Смердяков и сам не спеша развернул
бумагу. Под оберткой оказались три
пачки сторублевых радужных кредиток.
На другой день Чертопханов вместе с Лейбой выехал из Бессонова на крестьянской телеге. Жид являл вид несколько смущенный, держался одной рукой за грядку и подпрыгивал всем своим дряблым телом на тряском сиденье; другую руку он прижимал к пазухе, где у него лежала
пачка ассигнаций, завернутых в газетную
бумагу; Чертопханов сидел, как истукан, только глазами поводил кругом и дышал полной грудью; за поясом у него торчал кинжал.
Пиотровский крепко пожал мне руку и пригласил нас обоих к себе, в номер гостиницы. В углу этого номера стояли две
пачки каких-то
бумаг, обвязанных веревками и обернутых газетными листами. Леонтович с почтением взглянул на эти связки и сказал, понизив голос...
Огонь, вспыхнувший вначале между двумя дотлевавшими головнями, сперва было потух, когда упала на него и придавила его
пачка. Но маленькое, синее пламя еще цеплялось снизу за один угол нижней головешки. Наконец тонкий, длинный язычок огня лизнул и
пачку, огонь прицепился и побежал вверх по
бумаге, по углам, и вдруг вся
пачка вспыхнула в камине, и яркое пламя рванулось вверх. Все ахнули.
— Катя, Паша, воды ему, спирту! — крикнула Настасья Филипповна, схватила каминные щипцы и выхватила
пачку. Вся почти наружная
бумага обгорела и тлела, но тотчас же было видно, что внутренность была не тронута.
Пачка была обернута в тройной газетный лист, и деньги были целы. Все вздохнули свободнее.
— Правда, чиновник! — ответил Рогожин, — правда, пьяная душа! Эх, куда ни шло. Настасья Филипповна! — вскричал он, глядя на нее как полоумный, робея и вдруг ободряясь до дерзости, — вот восемнадцать тысяч! — И он шаркнул пред ней на столик
пачку в белой
бумаге, обернутую накрест шнурками. — Вот! И… и еще будет!
Дома он застал, что Клеопатра Петровна стояла в своей комнате и держала в руке
пачку каких-то
бумаг.
Против каждого сиденья была положена
пачка чистой
бумаги и карандаш; центр стола занимали две стопки разных юридических книг, нужных для справок: горный устав, сборник узаконений о крестьянах, земское положение и т. д.
— Значит, идет! — проговорил он и тотчас же, достав
пачку почтовой
бумаги, выбрал из нее самый чистый, лучший лист и принялся, надев очки, писать на нем своим старинным, круглым и очень красивым почерком, по временам останавливаясь, потирая лоб и постоянно потея. Изготовленное им письмо было такого содержания...
И вот Варвара и Грушина пошли в лавочку на самый дальний конец города и купили там
пачку конвертов, узких, с цветным подбоем, и цветной
бумаги. Выбрали и
бумагу и конверты такие, каких не осталось больше в лавке, — предосторожность, придуманная Грушиною для сокрытия подделки. Узкие конверты выбрали для того, чтобы подделанное письмо легко входило в другое.
— Да вон у него
бумаги в руках, вашебродие, — указал городовой на поднятую
пачку.
Была ещё
пачка купонов, но он их не стал считать, а, завернув все деньги в
бумагу, задумался, облокотясь на стол, — куда их спрятать?
— Вот что, Natalie, — сказал я, не глядя на нее. — Позвольте мне взять все эти
бумаги и тетрадки к себе наверх. Я там посмотрю, ознакомлюсь и завтра скажу вам свое мнение. Нет ли у вас еще каких
бумаг? — спросил я, складывая тетради и листки в
пачки.
— Берите, всё берите! — сказала жена, помогая мне складывать
бумаги в
пачки, и крупные слезы текли у нее по лицу. — Берите всё! Это всё, что оставалось у меня в жизни… Отнимайте последнее.
Только одна, довольна толстая
пачка, свернутая в серую лавочную
бумагу и тщательно обвязанная шнурком, возбудила некоторое любопытство моего приятеля.
— И не говори!.. Оборони тебя Господи, если кому проговориться смеешь, — строго сказал Патап Максимыч, оборотясь лицом к Алексею. — Это тебе на разживу, — прибавил он, подавая
пачку ассигнаций, завернутую в розовую чайную
бумагу. — Не злом провожаю… Господь велел добром за зло платить… Получай!
Обыск в коммуне был наконец окончен.
Бумаги всех сожителей — каждая
пачка отдельно — были перевязаны бечевками и запечатаны.
Патап Максимыч своими руками отпер железный сундук. На столе, поставленном возле, стал он раскладывать найденные
бумаги — в одну сторону откладывать тучные
пачки серий, ломбардные билеты, наличные деньги; по другую векселя — и сохранные расписки, в третью сторону клал купчие крепости и закладные разных людей. Особо клал Патап Максимыч счета и торговые книги, особо контракты и условия. Завещания не нашлось.
Грохольский, розовый, возбужденный, двигая всеми членами, выложил пред Бугровым кучу
пачек,
бумаг, пакетов. Куча была большая, разноцветная, пестрая. В жизнь свою никогда не видал Бугров такой кучи! Он растопырил свои жирные пальцы и, не глядя на Грохольского, принялся перебирать
пачки кредиток и бланки…
Пока он ходил и думал, Сережа взобрался с ногами на стул сбоку стола и начал рисовать. Чтобы он не пачкал деловых
бумаг и не трогал чернил, на столе лежала
пачка четвертух, нарезанных нарочно для него, и синий карандаш.
Князь подал ему
бумаги Перелешина, метрическое свидетельство Ирены и
пачку радужных.
Сложив бережно прочтенные им
бумаги, он счел найденные деньги. Они были законным наследством от его незаконного отца. В
пачке оказалось шестнадцать серий и кредитными билетами около девяноста рублей.
Отложив в отдельную
пачку все
бумаги на имя поручика Сергея Дмитриевича Талицкого, он внимательно пересмотрел их и бросил в камин.
Но пришел сторож, настоящий, знакомый сторож, и принес два пера, чернильницу,
пачку почтовой
бумаги и синеватых конвертов и поставил табуретку к столу. Все это было настоящее и не сон.